В ответ на эту поляризацию повсеместно возникают неоднократные протесты против роста экономического неравенства и общее разочарование правящими классами. В Ливане, где четверть общего дохода страны сосредоточена в руках одного процента населения, сотни тысяч людей заполнили Бейрутскую Площадь Мучеников в знак протеста против объявления нового налога на звонки через Whatsapp. Нестабильность, последовавшая за этим, привела к отставке премьер-министра Саада Харири и формированию нового правительства оппозиционными партиями во главе с вооруженной группировкой "Хезболла".

В Сантьяго, столице с самым высоким коэффициентом Джини (показатель, измеряющий неравенство), в ОЭСР, объявление об увеличении тарифов на общественный транспорт вызвало самые крупные за последние тридцать лет организованные протесты в Чили. Это вызвало дополнительное беспокойство в кабинете президента Себастьяна Пиньера и повлияло на достигнутый консенсус вокруг триумфа неолиберальной модели, установленной в стране во время военной диктатуры Аугусто Пиночета.

Однако, энтузиастам протеста нужно осознать, что поляризация и разочарование ведут не только к мобилизации прогрессивных секторов, но и подпитывают разного рода национальный, региональный и этнический шовинизм. Понятно, что Брексит, фашизм Жаира Болсонару и высший национализм Нарендры Моди в Индии, Дональда Трампа в США и Владимира Путина в России являются обратной стороной медали восстаний в Сантьяго, Порт-о-Пренсе, Гонконге и Бейруте. Глобальный ресентимент не является наследием какого-либо одного сектора и питает как правых, так и левых.

Становится все более очевидным, что в современных обществах отсутствуют механизмы для борьбы с этими глобальными всплесками недовольства и гнева. Либеральные обозреватели говорят о необходимости использования перспективыглобального "управления", чтобы противостоять вызовам экономического коллапса и глобального потепления, в то время как местная политика во всем мире все больше склоняется к национализму и сектантству. За пределами благих целей единственными реальными глобальными структурами являются рыночные структуры, такие как сети крупных корпораций или сети организованной преступности, а также структуры, подобные Международному Валютному Фонду.

В отличие от транснациональных организаций левые давно отказались от поиска интернациональной повестки дня. Единственно возможный сценарий — это местное сопротивление и, в лучшем случае, недолговечные региональные альянсы, организованные вокруг меняющихся, конъюнктурных и мимолетных требований.

Некоторые видят возможность интернациональной платформы организации и сопротивления в виде экологических протестов. Однако различные движения, которые приняли это знамя, не смогли сформулировать повесткуза пределами городского пространства Северной Атлантики. Более того, в таких странах, как Соединенное Королевство, границы этого протеста быстро становятся очевидными. В недавнем комментарии о движении Extinction Rebellion (Восстание против вымирания), которое возникло в результате протестов в Лондоне в 2018 году и на своем сайте представляет себя как глобальное движение против возможного массового вымирания, активист Атиан Акек говорит: "Когда я смотрю на освещение в СМИ студенческих забастовок против изменения климата, все, что я вижу — это белые лица", что далеко не является "точным отражением разнообразия британского общества". Акек спрашивает: "Если худшие последствия изменения климата ощущаются на Глобальном Юге, почему так мало голосов в этом движении высказывается по этому вопросу?".

В то же время, экологическая мобилизация часто игнорирует тот факт, что для двух третей населения планеты мрачное будущее, ожидаемое активистами борьбы с изменением климата, наступило много лет назад. На огромных территориях Глобального Юга, опустошенных вооруженными конфликтами, нерегулируемой индустриализацией, животноводством, промышленным сельским хозяйством и чрезмерной урбанизацией, непосредственные проблемы выживания затмевают собой вопрос о связи между повседневной борьбой людей и политическими повестками, выработанными в городах и на территориях Первого мира.

Эти трудности подчеркивают необходимость такого типа интернационализма, который мог бы объединить требования и энергию недавней волны глобального протеста и в то же время противостоять подъему идеологического фашизма.

Первый решающий шаг заключается в том, чтобы разоблачить и проанализировать идентифицируемые и во многих случаях хорошо известные производственные структуры, лежащие в основе этого глобального кризиса, и вновь сделать их центром нынешних дебатов и политического воображения. Мы должны признать, что это не проблема демократии, управления или потребительских привычек. В настоящее время необходимо признать, что капитализм не может быть ни устойчивым, ни демократическим, ни эгалитарным. Наоборот, он уже на протяжении столетий демонстрирует свою способность порождать циклические и все более мощные волны отчуждения, разочарования и насилия.

Видение, выдвинутое либеральным воображением XIX века, в котором свобода, частная собственность и индивидуализм могли бы принести счастье и прогресс большей части человечества, рухнуло. Силы, которые здесь возникли, больше, не поддаются контролю, причем через каналы и сети глобального охвата. Однако не стоит раньше времени объявлять об этом моменте распада старого порядка или мифическом происхождении какой-то будущей эпохи. Капитал и правое крыло обладают достаточными ресурсами для того, чтобы придумать повестку, которая позволит им извлечь выгоду из этой ситуации.

Как это ни трагично, сейчас уже очевидно, что левые отказались от интернационалистского мышления. В этой связи было бы неплохо взглянуть на идеалы и организационные процессы, которые сформировали великие антиимпериалистические левые интернационалистские проекты XX века. От панафриканизма до третьемиризма (Third Worldism), через Движение неприсоединения и антиимпериализм стран трех континентов. Это богатое наследие движений, которые, вопреки тому, в чем пытались нас убедить демагоги по обе стороны идеологического спектра, были не провалами коррупции или тирании, а изнанкой и жертвой того, что мы уже несколько десятилетий называем глобализацией.

Мы являемся свидетелями заключительной фазы конца истории и переработки типичных для вымершего XX века старых поведенческих моделей, дискурса и мобилизации. Вновь появляются неофашизм, либерализм времен холодной войны, регионализм и националистический шовинизм. Сегодняшний мир позволяет нам перефразировать президента Индонезии Ахмеда Сукарно, который в своей инаугурационной речи на Бандунгской конференции 1955 года провозгласил: "Неотразимые силы окутывают все континенты. Новые условия приносят новые концепции; новые проблемы приносят новые идеалы".

Центральными идеалами проекта "Третий мир" были мир, достигаемый ядерным разоружением и прекращением империалистических агрессий, создание нового международного экономического порядка, в котором прибыль не стоит выше людей, и справедливость, воображаемая как результат международного проекта совместного социального развития и фронтальной атаки на расизм, национализм и регионализм. Все это звучит очень актуально для нынешней ситуации.

Пожалуй, самый важный урок антиимпериалистических интернационализмов ХХ века — это убежденность в том, что можно и нужно думать о новом мировом порядке. О порядке, который может гарантировать хлеб, мир и справедливость. В сегодняшнем рушащемся мире запрос на новый интернационализм возникает не только из ностальгических соображений, но из необходимости смотреть в лицо быстро приближающемуся будущему.

Даниэль Кент Карраско - мексиканский историк.

Фото: Pexels