Это была не первая и не последняя бывшая французская колония, в которой за последние годы произошёл подобный переворот, и это вновь привлекло внимание к давним проблемам неоколониализма, зависимости и борьбы за суверенитет во франкоязычной Африке.
Для обсуждения этих событий Майкл Галант (М.Г.) из "Прогрессивного Интернационала" (Progressive International) взял интервью у д-ра Ндонго Самба Силла (Н.С.С.) — стремительно восходящего светила в области африканской политэкономии и видного критика "валютного империализма" в Западной и Центральной Африке.
Впервые это интервью было напечатано в 60-м выпуске The Internationalist.
М.Г.: д-р Ндонго, спасибо, что пришли к нам.
Н.С.С.: Спасибо, что пригласили.
М.Г.: После десятилетий жестокой колонизации и столь же долгих лет упорного сопротивления в 1950—60-е годы в колонизированной Францией Африке прокатилась волна побед в борьбе за национальное освобождение.
Однако, как и во многих других странах мира, номинальная независимость не всегда приводила к фактической. Расскажите немного о Франсафрике. Как Франция сохранила своё влияние в регионе после обретения им независимости, и что это означает для людей, которые там живут?
Н.С.С.: За исключением Гвинеи при Ахмеде Секу Туре, бывшие колонии Франции к югу от Сахары так и не добились реальной независимости. Франция предложила им следующую сделку: "Мы предоставим вашей территории независимость при условии, что вы откажетесь от суверенитета в таких областях, как внешние сношения, внешняя торговля, сырье стратегического значения, образование, оборона, валютно-финансовое управление и т. д." Африканские лидеры, которые согласились подписать "соглашения о сотрудничестве" по всем этим областям, как правило, обучались во Франции в колониальный период. Некоторые из них были членами правительства или парламента французской метрополии. Многие даже не желали, чтобы их страны стали независимыми. Генерал де Голль прибегнул к этой неоколониальной схеме, потому что для него господство в Африке и контроль над её ресурсами были фундаментальным условием стратегической автономии Франции в условиях холодной войны. В таких условиях Франция никогда не позволяла народам своих бывших колоний свободно выбирать себе лидеров. Именно эту франкоязычную Африку, которая, несмотря на номинальную независимость, во многом остаётся под неоколониальным контролем Франции, часто называют "Франсафрикой".
В долгосрочной перспективе последствиями французского империализма стали хроническая отсталость бывших колоний к югу от Сахары и укоренившиеся реакционные политические системы, которым наплевать на мнение и чаяния народов, даже если они формально являются "демократическими". В результате одни из самых богатых лидеров мира, часто поддерживаемые Францией и Западом, управляют самыми бедными странами мира.
М.Г.: Ваша работа посвящена роли франка КФА — двух денежных единиц, используемых в Западной и Центральной Африке, — в увековечивании "валютного империализма". Что такое валютный империализм и какова его альтернатива — валютный суверенитет?
Н.С.С.: За последние два столетия страны с империалистическими амбициями часто навязывали сдерживающие и вредные валютно-финансовые механизмы территориям, на которых они доминировали: вводили жёсткие системы фиксированных валютных курсов; осуществляли контроль над своими валютными резервами, финансовыми системами, распределением кредитов и экономическими излишками. Помимо дисциплинарной функции (возможности введения санкций), валютный империализм работает на укрепление экономической и финансовой мощи доминирующих стран, которые имеют практически свободный доступ к человеческим и материальным ресурсам стран, над которыми они доминируют.
Такой валютный империализм проявлялся в различных формах по всему миру, от Африки до Азии, Латинской Америки и Карибского бассейна.[[1]](https://d.docs.live.net/a13a5c5fdef0c614/Documents/The%20Internationalist%20--%20Ndongo%20Samba%20Sylla%20-%20FINAL.docx#_ftn1) Что же касается франка КФА, который изначально назывался франком французских колоний в Африке, он появился в 1945 году и распространился на территории французской империи к югу от Сахары. В условиях нового экономического и финансового мирового порядка, в котором доминировали Соединённые Штаты и доллар, эта колониальная валютная система позволила Франции сэкономить свои скудные долларовые резервы, так как она могла покупать весь свой импорт в зоне КФА за собственную валюту. Кроме того, это позволило Франции использовать долларовые резервы своих колоний для собственного импорта и поддерживать стабильное положение валютного курса. Когда торговля между Францией и её африканскими колониями прервалась из-за Второй мировой войны, эта колониальная валютная система сыграла важную роль в восстановлении утраченной Францией доли в торговле. После обретения независимости эта система валютного империализма сохранилась в неизменном виде (в том, что касается её принципов работы) во многом "благодаря" соглашениям о сотрудничестве, которые я упоминал выше. Сегодня эти две валюты — западноафриканский франк КФА и центральноафриканский франк КФА, используемые восемью и шестью странами соответственно, — напрямую привязаны к евро (ранее — к французскому франку), что фактически выводит важнейший инструмент валютной политики из-под контроля независимых правительств и ставит его под контроль французского казначейства и политических и валютных властей еврозоны.
Поскольку валютный империализм подразумевает лишение государств возможности использовать внутренние деньги и финансы для собственного развития, он является препятствием для экономического и валютного суверенитета. Валютный суверенитет не следует понимать исключительно как право правительства выпускать собственную валюту. По моему мнению, это понятие нужно трактовать в контексте современной денежной теории (СДТ), то есть это способность правительства тратить деньги без внутренних финансовых ограничений, но лишь с ограничениями, связанными с доступностью реальных ресурсов. В случае стран Юга пониженная степень валютного суверенитета выражается в отсутствии у них контроля над своими реальными ресурсами (которые зачастую разворовываются транснациональными корпорациями, из-за чего иногда приходится выпускать долговые обязательства в иностранной валюте под высокие проценты), а также в следовании экономической модели — добывающей по своей природе, — которая ещё больше усиливает их потребность держать доллары США, учитывая, что международная платёжная система по сей день сосредоточена вокруг доллара.
М.Г.: Мали, Буркина-Фасо, Нигер, Габон... За последние три года по франкоязычной Африке прокатилась волна военных переворотов. Хотя каждый случай уникален, большинство из них объединяет то, что в них в той или иной степени декларируется противодействие французскому влиянию. Как нам следует понимать этот, казалось бы, судьбоносный сдвиг?
Н.С.С.: Как бы кто ни относился к государственным переворотам, важно изучать их с научной точки зрения. Литература, посвящённая государственным переворотам в Африке, в основном ориентирована на Запад и антиисторична. Африка — это гигантский континент, состоящий из 55 стран. Наши нынешние границы были проведены в Берлине в 1885 году с целью колониального раздела, без учёта культурной принадлежности и идентичности. Колониализм был, по сути, добывающим предприятием и не допускал автономного институционального развития в демократическом смысле. Хуже того, он манипулировал и играл на этнической и общественной идентичности. Такова была ситуация на момент обретения независимости. Добавьте к этому контекст холодной войны, когда державы как Востока, так и Запада наделили себя правом вмешиваться для поддержания своих протеже и свержения неугодных. Учитывая такое тяжёлое историческое наследие, нужно быть очень предвзятым человеком, чтобы думать, что каждая африканская страна могла бы в одночасье стать образцом "либеральной демократии". Оглядываясь назад, можно сказать, что большое количество военных путчей в Африке в период с 1960 по 1990 год (до окончания холодной войны) — это было "нормально" с точки зрения статистики. Для Африки было историческим "подвигом" перевернуть эту страницу всего за четыре десятилетия (сравните с опытом латиноамериканских стран с момента обретения независимости в XIX веке до 1990 года).
Девять государственных переворотов, произошедших в Африке с 2020 года, различаются по своим непосредственным причинам и мотивам. Но они подчиняются двум широким структурным детерминантам. Во-первых, они касались стран, расположенных в зоне, милитаризованной Западом, таких как страны Сахельской группы: Мали, Буркина-Фасо, Нигер, Чад и Судан. Во-вторых, они происходили в непропорционально большом количестве в бывших французских колониях — чемпионах мира по государственным переворотам с 1960 года по сегодняшний день. С 2020 года восемь из девяти военных переворотов, зафиксированных в Африке, произошли во франкоязычных странах.
М.Г.: Эти перевороты, похоже, внушали большие надежды на то, что неоколониальный статус-кво может быть отменен. В то же время некоторые скептически относятся к тому, что путь к социализму или демократической власти для трудящихся масс лежит через перевороты и военные правительства с неопределёнными планами. Каковы пределы или сдерживающие факторы освободительного потенциала этой волны переворотов? Можно ли преодолеть эти ограничения?
Н.С.С.: В готовящейся к изданию книге мы с моим соавтором, французской журналисткой Фанни Пижо, изучаем историю демократии и выборов в бывших африканских колониях Франции за период с 1789 по 2023 гг. Кроме того, мы подробно описали причины, по которым последние так любят военные перевороты. Если говорить коротко, то в этих странах было проще организовать путчи из-за слабости государства. Более того, в условиях старения правящих лидеров и всё большего исключения из избирательного процесса молодых гражданских кандидатов путём конституционных манипуляций, часто осуществляемых с помощью французских экспертов, "смена поколений" возможна только с участием молодых людей в военной форме. В странах Сахеля путчисты — это молодые люди, свергнувшие относительно старых лидеров. Наконец, из-за долгого воспрепятствования со стороны Франции в выборе лидеров во франкоязычных африканских странах к югу от Сахары только военные лидеры могли предложить политический проект, способный порвать с французским неоколониализмом. Самый известный случай — это когда Тома Санкара пришёл к власти в возрасте 33 лет и был убит четыре года спустя.
Однако это не значит, что военные по своей сути прогрессивны. Вовсе нет. Но в случаях, когда империализм структурно подавлял левых интеллектуалов, лидеров и различные движения, а также вместе со своими местными союзниками продолжал сеять хаос, игнорируя чаяния народа, военные оказывались единственной организованной силой, способной предложить выход из сложившейся ситуации. А в условиях хронической отсталости перспективы такого разрыва часто имеют массовый характер. Как бы там ни было, если некоторые государственные перевороты, например, в Мали, Буркина-Фасо и Нигере, открыто выступают против французского неоколониализма (и занимают неоднозначную позицию в отношении милитаризма России и США в Сахеле), то есть и такие, как, например, в Чаде и Габоне, которые открыто поддерживаются Францией.
Хорошая новость заключается в том, что африканским народам больше не нужны лидеры, управляемые извне. На фоне возрождающихся панафриканистских настроений они справедливо стремятся к экономическому прогрессу и свободе. Если этот происходящий сейчас бунт приведёт к подлинному освобождению, потребуется переход к демократическим формам организации, выходящим за рамки системы "либеральная демократия — олигархия", ограничения которой стали уже совершенно очевидны. Кроме того, нужно будет разработать программы экономических преобразований для народа и на его благо. Это те два элемента, которых до сих пор не хватало.
М.Г.: Скажите, пожалуйста, читателям The Internationalist, как выглядит солидарность с народами франкоязычной Африки в наши дни?
Н.С.С.: Международная солидарность требует прежде всего понимания происходящего и умения передать это на языке, который был бы не только свободен от предвзятости и замалчивания, характерного западному центризму, но и достаточно критичен в хорошем смысле этого слова (солидарность Глобального Юга не должна допускать игнорирование предосудительных практик в странах-соратниках или союзниках). В этом ключе я надеюсь, что "Прогрессивный интернационал" сможет внести свой вклад в освещение борьбы с французским валютным колониализмом, милитаризацией континента западными странами, удушающими экономическими санкциями, введёнными против тех, кто бросает вызов возглавляемому Западом порядку, бесчеловечной миграционной политикой Евросоюза на африканской земле и т. д.
[[1]](https://d.docs.live.net/a13a5c5fdef0c614/Documents/The%20Internationalist%20--%20Ndongo%20Samba%20Sylla%20-%20FINAL.docx#_ftnref1)В случае с Англией и международным золотым стандартом её систему валютного империализма хорошо показала Утса Патнаик в отношении Индии, а также Вадан Нарси в целом. Работы Нарси и Герольда Крожевского показывают, какую важную роль сыграли африканские страны, такие как Нигерия и Гана, в сохранении стерлинговой зоны после Второй мировой войны. Питер Джеймс Хадсон в своей книге "Банкиры и империя" описывает систему военно-финансового господства, созданную в Карибском бассейне западными странами и их крупными банками со времён Гаитянской революции 1804 года и до наших дней. Что касается системы глобального валютного империализма при гегемонии Соединённых Штатов, то работа МайклаХадсона в этом смысле остаётся просто незаменимой. А фантастическое исследование Аллана Лумбы по Филиппинам многое проясняет в плане валютной зависимости.
** ** Д-р Ндонго Самба Силла является директором по исследованиям и вопросам политики в Африке Международной ассоциации экономического развития (International Development Economics Associates, IDEAs) и соучредителем Инициативы по экономическому и валютному суверенитету Африки (African Economic and Monetary Sovereignty Initiative). Является автором, соавтором и редактором множества книг, в том числе "Последняя колониальная валюта Африки" (Africa's Last Colonial Currency), "Экономический и валютный суверенитет Африки в XXI веке" (Economic and Monetary Sovereignty in 21st Century Africa), "Революционные движения в Африке: нерассказанная история" (Revolutionary Movements in Africa: An Untold Story). Кроме того, как упоминается ниже, готовится к выходу книга "Демократия во Франсафрике. История электорального империализма" (De la Démocratie en Françafrique. Une histoire de l'Impérialisme électoral) в соавторстве с Фанни Пижо. Также является чемпионом мира по игре "Французский эрудит" (French Scrabble).
